Краткая история вопроса и основные проблемы
Для того, чтобы действительно трезво проанализировать ситуацию, создавшуюся в сфере миграции (как и в любой другой сфере), необходимо, прежде всего, отказаться от применения при рассмотрении данного вопроса большого количества мифов, симулякров и пропагандистских клише, которые в изобилии сопровождают и другую современную проблематику. Причём, некоторые из них изначально и порождались именно, как симулякры. Но в последствии их авторы стали верить в них, как в реальность. В противном случае вместо трезвого анализа ситуации будет самообман, а вместо реальных путей выхода – дорога к тяжёлому кризису.
Нынешняя миграционная политика, как и другие основы постсоветской государственности России, формировалась в 90-е годы (и продолжает базироваться) на нескольких весьма спорных (а иногда откровенно ложных) основаниях.
1. «Опыт западных (США, ЕС и прочие) стран показывает, что максимальная открытость — это хорошо во всех отношениях. Доказательство – Российской империи нет, СССР распался, а Запад процветает».
Начнём с того, что нынешняя миграционная политика не имеет аналогов в истории России и (как и многое другое в нашей действительности) является следствием фактической потери суверенитета после распада СССР. Абсолютная вторичность в подходах, почти полная зависимость от внешнего (в первую очередь западного) влияния, внутренняя убеждённость и внешнее согласие с подчинённой ролью России, лояльность к идеологии западного глобализма, отказ от собственного исторического опыта и признание его ущербности – вот те обстоятельства и тот идеологический фон, которые фундаментальным образом повлияли на создание основ постсоветской государственности России во всех сферах жизни. Включая и формирование миграционной политики, которая по факту полностью вписывается именно в теории западных глобалистов, а не кого-то ещё. Перемешивание наций до полной потери цивилизационной идентичности под предлогом создания некой новой идентичности, размывание национальных суверенитетов, максимальная свобода трансграничного передвижения трудовых ресурсов, а главное – денег. В перспективе превращение мира в некую разноцветную «кашу», где идентификация будет проходить не по принципу государственного суверенитета, а по соображениям в первую очередь экономического характера. Естественно, с идеологической и культурной доминантой массовой культуры западного по сути образца (формы могут внешне варьироваться на уровне разнообразия туристических сувениров и блюд национальной кухни).
Глобалистские и мессианские теории в западной традиции имеют разные формы – левые (например, марксизм), правые и прочие. Это вопрос отдельного исследования. Но в данном случае важно другое – если в 90-е и «нулевые» западную практику в этой сфере ещё как-то можно было представлять как якобы успешную, то сейчас очевидно, что политика мультикультурализма и неограниченной миграции полностью провалилась. И это становится реальной угрозой как минимум для стабильности, а как максимум, для существования современного Запада, у которого фактически нет работающих рецептов того, как с этим справиться. Мигрантские сообщества не хотят ассимилироваться, несмотря ни на какие пособия, гуманитарные программы и прочие усилия. Они агрессивно борются не просто за права, а за какие-то особые права, создают фактически государства в государстве, живущие по своим законам. По сути, мигрантская субкультура на Западе (особенно в Европе), это сплав радикального этнического национализма, религиозного экстремизма и осознанно антисоциального, криминального способа жизни. Всё это помножено на двойную лояльность – они живут на Западе и пользуются его благами, но сами себя ассоциируют с теми странами, откуда когда-то приехали. И при любой возможности это агрессивно демонстрируют.
Нам, конечно, не было бы никакого дела до их проблем, если бы концептуально идеология нашей миграционной политики не была во многих отношениях калькой с западного подхода, перенятого на заре постсоветской государственности. И даже хуже того – наша миграционная политика ещё свободнее, чем западная, так как она, в отличие от западной, беспрецедентно облегчила получение мигрантами гражданства, что на Западе сделать гораздо сложнее. С начала 90-х, вероятно, выданы миллионы паспортов с нарушением законодательства или по весьма сомнительным основаниям. Такого нет и никогда не было нигде в мире. Несомненно, эту практику нужно прекращать. А в идеале – пересмотреть факт получения гражданства по всем сомнительным эпизодам. Иначе, судя по динамике внутрироссийских процессов, результаты таких подходов в итоге будут примерно теми же, что и в Европе. Или ещё хуже.
2. «Мигранты хорошие, а коренное население плохое и вся проблема в его косности. Соответственно, работать надо в первую очередь с коренным населением – заставлять его меняться и приспосабливаться под новую действительность».
Совершенно очевидно, что и это калька с либеральных западных методик (в первую очередь европейских). Но на самом Западе эти методики не дали, по сути, ничего, кроме обострения социально-экономических, межнациональных и межрелигиозных проблем. Перспектив улучшения ситуации пока не наблюдается. При этом, обычно вопрос – «а зачем так надо, в чём именно конечная цель необходимости таких изменений?» — чёткого ответа не имеет. «Так надо для светлого будущего». В чём оно состоит, когда оно будет и где гарантии, что оно действительно будет светлое – на эти вопросы западные методики не отвечают. В сухом остатке остаётся такой ответ – «мы (правящая элита) лучше знаем, что вам надо, а что нет». Можно, конечно, и так отвечать на эти вопросы. Но реальная ситуация «на земле (на улицах)» каждый день неизбежно будет опровергать эти лозунги, потому что действительность будет сильно отличаться от официальной пропаганды.
Один из результатов этого – отчуждение коренного населения от государства и государства от коренного населения. Проще говоря, постепенно назревающий конфликт государства с большинством своего же населения. Тенденция самоубийственная, если её вовремя не осознать. И может статься так, что на каком-то этапе уже ни экономические, ни пропагандистские, ни репрессивные доводы эту тенденцию не остановят.
В конкретных геополитических условиях России это усугубляется тем, что межнациональную и межконфессиональную напряжённость, потенциальный сепаратизм наши враги готовы использовать для раскачивания ситуации. Но, если с Европой и США не работают никакие внешние силы, то с Россией, перенявшей ещё в 90-е западные подходы к миграционной политике, работают все, кто заинтересован в её ослаблении – и на Западе, и на Востоке, и на Юге. В этой ситуации, тем более глупыми выглядят повторения «заклинаний», списанных из западных же методик по решению миграционных проблем. Может быть, эти «заклинания» от врагов нарочно именно такие – система аргументации, неизбежно ведущая к смысловым тупикам и росту конфликтности? А преодолеть этот парадокс не хватает сил, в том числе, из-за сохраняющейся несуверенности мысли?
То есть, современная миграционная политика по внутренне присущим ей причинам неизбежно создаёт почву для роста напряжённости. Особенно в условиях, когда основная масса мигрантов сосредоточена в Московском (столичном) регионе и ряде крупных городов, что потенциально только увеличивает политические риски. По идее надо политику изменить так, чтобы минимизировать эти риски. Но, вместо этого, все недовольные обвиняются в «разжигании и пособничестве», подходы не меняются, население кормят либеральными или какими-то псевдосоветскими «заклинаниями» (косвенно обвиняя в чём-то непонятном большинство населения и не понимая опасность этого), а ситуация со временем только усугубляется.
3. «Опыт национальной политики Российской Империи и Советского Союза даёт нам особую и эффективную формулу решения этих сложных проблем, которой нет у других народов».
Этот опыт действительно был особым и местами даже эффективным. Только нынешнее состояние этого вопроса в Российской Федерации не имеет к этому никакого отношения. Более того, в действительности этот опыт игнорируется и отвергается. В Российской Империи, по сути, вообще не было деления по национальности (в первую очередь не было национально-территориального деления), а приоритет русского православия, как фактически государственной религии и идеологии был одной из основ государства. Со всеми вытекающими последствиями. Такими, например, как ограничения расселения по территории страны для отдельных групп населения.
А формально интернациональный Советский Союз на деле закреплял население на территориях исторического проживания институтом прописки. Что значительно затрудняло «перемешивание» этих народов и давало властям мощный инструмент регулирования любых перемещений. В результате знаменитая «дружба народов» осуществлялась в основном по телевизору и в газетах. А некоторые народы, как известно, советская власть принудительно переселяла из мест исторического проживания, когда считала это нужным.
Можно спорить о том, правильно это было или нет. Но, в любом случае, и имперский, и советский опыт базировался на гораздо более сильной власти, применявшей более прямые и жёсткие методы управления. В итоге именно такими способами и обеспечивалась эта «особая формула», позволявшая управлять столь огромными территориями.
Принципиально важен и тот факт, что ни Российская Империя, ни СССР на самом деле никогда не сталкивались с проблемой массовой внешней миграции. Решались проблемы внутренней миграции граждан страны на территории монолитно и жёстко управляемого, единого государства. Никаких двойных гражданств, никаких видов на жительство, никаких патентов на работу, никаких миллионов иностранных граждан и так далее. В то время, как сейчас мы имеем дело с гражданами независимых государств, далеко не всегда дружественных в отношении России. Что означает радикальное отличие данных ситуаций и значительно меньшие возможности по регулированию данного процесса у современной России в сравнении с прошлыми веками. Однако нынешняя миграционная политика, как уже было сказано, ни только не учитывает эти обстоятельства и этот опыт, но фактически противопоставляет себя ему (осознанно или неосознанно). Поэтому любые ссылки на этот опыт являются, по сути, самообманом.
4. «Россия тоже страна мигрантов».
В подтверждение обычно приводятся исторические факты или псевдоисторические анекдоты про иностранное окружение на службе русских царей и российских императоров. На самом деле, такое окружение серьёзное влияние начало приобретать только со времён Петра Великого и никогда не составляло достаточно значительной группы населения. К тому же, в первую очередь речь шла о выходцах из Европы – так или иначе достаточно близкой (в те времена) религиозно, этнически и культурно части света. Рассказы о разного рода азиатских правителях на службе русского государства обычно упускают одну деталь – большинство из них были обращены в православие и русифицированы. Впрочем, как и большинство выходцев из Европы. Да и прижились в итоге только те, кто стал абсолютно лояльным российскому государству, как цивилизации.
Сейчас же мы видим всё более агрессивное инокультурное проникновение, требующее изменение под себя окружающего пространства и сопровождающееся распространением религиозного экстремизма (в первую очередь исламистского толка), радикального этнического национализма и криминальных форм поведения. Вдобавок – принципиальная нелояльность российским законам и интересам российского государства, сохранение очень плотной идентификации со странами, из которых прибывают мигранты или новые граждане России. Очевидно, что такая модель «миграции и ассимиляции» не выдерживает никакого сравнения с прошлой. Последствия столь разных «моделей» тоже будут неизбежно очень разными.
5. «Экономика России буквально не выживет без мигрантов».
Это действительно один из главных вопросов, который требует осмысления и один из главных аргументов сторонников нынешней миграционной политики. Однако объективный ответ на этот вопрос упирается в отсутствие действительно глубокого и непредвзятого анализа ситуации. Разнятся данные по количеству мигрантов. Нет точных данных по распределению мигрантов в тех или иных сферах экономики (хотя очевидно, что такой постоянный мониторинг был бы крайне полезен). Непонятно соответствует ли это распределение целям развития России (не только экономического, но и пространственного, например). Никто не может точно сказать, какова вообще экономическая выгода от привлечения мигрантов и как она соотносится, например, с расходами бюджета на социальное обеспечение мигрантов и их семей. Или этим никто никогда всерьёз не занимался в силу некоего бардака в этой сфере (например, ведомственной неразберихи – вряд ли МВД способно заниматься экономической стратегией, а экономические ведомства вопросами контроля и соблюдения закона). Или этим не занимаются специально, так как глубокий и честный анализ этой ситуации может выявить ложность тезиса о том, что «экономика России буквально не выживет без мигрантов».
Отдельная тема, это мотивация предпринимателей. Они говорят (или говорят от их имени), что, мол, без мигрантов всё будет дороже. Но никогда не говорят о норме своей прибыли. Возникает законный вопрос – а норму своей прибыли не пытались уменьшить на благо общества, например?
Но представляется, что главная проблема даже не в этом, а в том, что экономическое развитие России в целом по-прежнему опирается в основном на законы либерального рынка, а не на чётко проработанную стратегию. То есть, опять родовые травмы прозападной несамостоятельности периода становления постсоветской государственности. Если проще, то среднестатистический мигрант, даже, если он совершенно законно приезжает в Россию, сам определяет, чем ему заниматься и где работать (или не работать вообще). Дальше всё должен решить рынок – где мигранту лучше, там он и будет устраивается. Там, где лучше самому мигранту, а вовсе не там, где это необходимо для экономического развития России. По той простой причине, что Россия сама всё ещё не может определиться с тем, что же лучше ей, а её экономика по-прежнему в значительной степени живёт в парадигме свободного рынка – хорошо не то, что нужно для развития, а то, что быстрее и легче всего приносит деньги. Может ли Россия в нынешних крайне сложных условиях продолжать вот так плыть по течению? Очевидно, что нет.
Но миграционная политика-то явно представляет собой функцию от чисто рыночного подхода. Что сделала идеология либерального рынка с нашей экономикой в 90-х и как она «отрегулировала» положение России в мировой экономике, всем хорошо известно. Поэтому, как опухоли разрастаются те сферы деятельности, которые очень привлекают мигрантов, но практически бесполезны с точки зрения качественного прорыва в развитии страны. А иногда и откровенно вредят этому развитию, внедряя и укореняя полукриминальные и отсталые способы производства, способы жизни, способы коммуникации, свойственные для тех стран, из которых прибыли мигранты.
Таким образом, в экономическом обосновании современной миграционной политики отсутствует целеполагание, привязанное к чёткой стратегии экономического развития, основанной в первую очередь на национальных интересах, а не на интересах отдельных групп бизнеса, чиновничества, мигрантских сообществ, этнических ОПГ, национальных диаспор, взглядах прозападных либералов и рыночной идеологии. Такое стратегическое целеполагание позволило бы изменить миграционную политику так, чтобы она действительно была бы направлена именно на качественное, прорывное развитие России, при этом, минимизируя социально-политические проблемы, возникающие в ходе использования иностранной рабочей силы.
В идеале наиболее оптимальным видится проектный подход к этому вопросу – мигранты используются под конкретные проекты в тех количествах и в те сроки, которые необходимы для реализации этих проектов. Сами проекты регламентируются стратегией развития. Государство (совместно с ответственным предпринимателем), а не рынок определяет, где и как работать мигрантам. Побочные явления миграции минимизируются через оптимизацию количества задействованных мигрантов и ликвидации нынешней полной свободы их действий на территории страны – свободы передвижения, свободы завозить семьи, свободы упрощённо получать гражданство и так далее.
В любом случае, приоритетом должно быть инновационное развитие, самодостаточное производство, создание рабочих мест и жизненных перспектив для коренного населения, а не решение проблем бывших советских республик и мигрантских диаспор.
Разговоры о том, что «это утопия и теперь это уже невозможно» представляются просто лукавством и нежеланием, что-то менять, базирующемся часто на личной или групповой корысти в этом вопросе. Если государственная власть достаточно уверенна в себе, то всё возможно. Тем более, что существует объективная поддержка необходимости изменений в этой сфере со стороны большинства населения страны. Если же власть в себе не уверенна (или отдельные её представители руководствуются соображениями, далёкими о национальных интересов – например, коррупционного свойства), то неизбежно перерастание негативных побочных последствий миграции в рост напряжённости и деградацию государственных институтов, которые постепенно заменяться на власть неформальных сообществ, что и будет означать настоящее поражение России, в том числе, в геополитической борьбе.
6. «Мигранты спасут Россию от демографической катастрофы».
Мигранты и новые граждане из их числа на самом деле могут поправить демографическое положение в России. Вопрос только – какой ценой? И здесь мы снова видим столкновение двух подходов. Первый – навеянный всё теми же 90-ми – говорит, что главное это количество, потому что оно означает рост рынка сбыта (и вроде бы как автоматический рост производства вслед за этим), а заодно можно будет отчитаться (в первую очередь «наверх»), что демографическая проблема гениально решена с минимальными затратами, в кратчайшие сроки и с максимальной выгодой для экономики. Нетрудно заметить, что это всё тот же либерально-рыночный, по сути, глобалистский подход. Качество новых граждан, их лояльность, готовность к ассимиляции, возможные проблемы в отношениях с коренным населением, готовность встраиваться в Россию именно, как в цивилизацию и прочая «лирика» не имеет большого значения. Главное – деньги и их количество. А рынок (во всём – в экономике, в политике, в культуре и так далее) как-нибудь сам всё отрегулирует со временем. Вопрос в том – а как именно рынок всё отрегулирует?
Даже экономическая логика такого подхода является вульгарной манипуляцией. Большое население само по себе не является автоматической гарантией развития. Всё зависит от качества населения и экономической политики властей. В мире огромное количество откровенно бедных стран с большим количеством населения, а есть очень высокоразвитые страны с весьма небольшим населением. Даже примеры динамично развивающихся стран с большим количеством населения – например, Китая – вовсе не означают автоматической связи количества населения и уровня развития. Нынешние успехи КНР связаны в первую очередь с политикой реформ, начатых Дэн Сяопином и продолженных следующими поколениями китайских руководителей. А одной из самых густонаселённых стран мира Китай был и задолго до этого момента.
Второй подход к этому вопросу заключается в следующем – России не нужны абы какие граждане, единицы потребления и «галочки» в отчётах о росте количества населения. России нужны ответственные патриоты страны, готовые принять её законы, её ценности, её судьбу, готовые защищать Россию и работать на общее благо, а не только к себе в карман. Такой подход гораздо более подходит под название «цивилизационный» и фактически противостоит либерально-глобалистскому.
Собственно, в борьбу этих двух подходов во всех сферах жизни России встраиваются и взгляды на конкретные проблемы миграционной политики. И если смотреть на вещи честно и руководствоваться реальной статистикой процессов, то мы без труда увидим следующую картину будущего – русское, государствообразующее большинство будет уменьшаться, а «новые граждане» из числа инокультурных мигрантов увеличиваться и постепенно отвоёвывать (в том числе, в буквально смысле слова) позиции в экономике, обществе, политике, в городах и сёлах, а, в конечном итоге, во власти. Действительно начнёт происходить замещение коренного населения кем-то другим. Допустить этого нельзя, так как последствия для российской цивилизации, основанной на государствообразующей роли русского народа, будут катастрофическими. Причём, и для других коренных народов России, последствия, скорее всего, могут быть весьма непростыми, а в ряде случаев катастрофическими.
Можно, конечно, мечтать о том, что к этому времени все мигрантские сообщества ассимилируются и примут российскую цивилизационную идентичность. Однако, если честно смотреть на реальные процессы, то надежды на это мало. И дело не только в том, что это прямой путь к межнациональным конфликтам (возможно, вплоть до гражданской войны). Дело в том, что в этом процессе Россия, скорее всего, будет становится не сильнее, а слабее. А новые граждане будут настаивать на новой цивилизационной идентичности, в которой Россия, как исторический проект для них не будет иметь никакой ценности. Или, по крайней мере, не будет иметь такой ценности, как для русского большинства и других коренных народов страны, ощущающих Россию, как свою реализацию в историческом процессе. И это будет означать гибель России, скорее всего, сопровождаемую её распадом. Чтобы этого избежать надо перестать кормить друг друга иллюзиями первого подхода, а посмотреть на эти вещи честно и максимально трезво.
7. «Преступность, связанная с миграцией, не имеет характера межнациональной или межконфессиональной розни. Это просто «бытовуха».
К сожалению, это типичное самоуспокоение, руководствующееся протокольными данными, а не реальным восприятием действительности подавляющим большинством населения. Такой взгляд некорректен ни с объективной, ни с субъективной точек зрения.
С объективной точки зрения надо отдавать себе отчёт, в том, что каждая национальная субкультура имеет свои традиции, обусловленные национальной, религиозной, исторической, территориальной и другого рода спецификой. Эти традиции бывают хорошими, а бывают и плохими. Поведение каждого человека очень сильно определяется той средой и теми традициями, в которых он родился, вырос, сформировался как личность. В том числе, это накладывает отпечаток и на криминальное поведение представителей разных национальных сообществ. Например, это ярко проявляется в действиях и «специализации» этнических ОПГ, существование которых является вполне объективной реальностью. Именно поэтому преступления условных «приезжих» воспринимаются коренным населением, как особенно «дикие» и вызывающие.
А с субъективной точки зрения невозможно избежать того, что любая «бытовуха», происходящая между людьми разной национальности или вероисповедания в большинстве случаев, будет восприниматься острее, чем между «своими» и моментально приобретать характер межнациональной розни. Это происходит на уровне почти «закона природы». Можно пытаться закрывать на это глаза, раздражаться, сетовать на косность большинства, снова пытаться его «исправить», но это всегда и везде будет именно так. Игнорировать этот факт, как раз и означает «прятать голову в песок», что будет только усугублять ситуацию.
Кстати, в тех краях, откуда в основном и прибывают «приезжие» этот «закон природы» действует в гораздо более жёсткой и агрессивной форме, чем в среднем у русского большинства в России. Именно в силу других традиций это большинство в реальности в целом гораздо толерантнее, чем «приезжие». Хотя условными либералами (а также другими «заинтересованными» гражданами) именно русских и других коренных жителей принято обычно обвинять в какой-то особой нетерпимости, что является просто ложью.
Впрочем, нельзя не признать, что вся эта специфика могла бы быть менее острой, если бы в России существовало однозначное и твёрдое торжество закона, одинакового для всех, независимо от национальности, вероисповедания, территории проживания, принадлежности к какой-нибудь диаспоре или другой неформальной группе. Но, к сожалению, это далеко не всегда так. Коррупция, подверженность внешнему влиянию (например, со стороны диаспор), ненадлежащее исполнение своих обязанностей соответствующими органами – всё это провоцирует усугубление любых обстоятельств, связанных с проблематикой этого рода. Вообще, слабость государства всегда воспринимается криминальным сообществом любого толка, как сигнал к вседозволенности и созданию параллельных структур реальной власти, а у населения порождает чувство бессилия, беззащитности, а как результат – отчуждения от государства или агрессии по отношению к нему.
Абсолютно очевидно и то, что именно огромный объём коррупционных обстоятельств, откровенно криминальных или «серых» схем является тем фактором, который тормозит честное осознание проблемы и её опасных перспектив. То есть, доходы весьма ограниченных групп влияния (зачастую криминальные доходы) поддерживают ситуацию беззакония и готовят стране серьёзные трудности в будущем. Допустима ли такая «свобода взглядов» в нынешней ситуации? Здравый ответ – конечно, нет. Но очень часто обществу вместо здравого ответа начинают просто «вешать лапшу на уши».
8. «Россия должна принимать миллионы мигрантов, так как это важный инструмент внешнеполитического влияния на бывшие советские республики».
Это утверждение могло бы быть верным, если бы миграция действительно стала бы реальным инструментом внешней политики. Но, к сожалению, постсоветский период сформировал совсем иную картину. Если коротко, то миграция действительно стала инструментом внешней политики. Но не столько России в отношении бывших советских республик, сколько наоборот – инструментом бывших советских республик (в первую очередь Средней Азии и Закавказья) для влияния на Россию.
После распада СССР произошёл массовый исход русских из большинства условно «неславянских» государств бывшего Советского Союза. Но самым массовым и жестоким он был именно из тех республик, которые являются главными источниками внешней миграции – Закавказье и Средняя Азия. Статистика изменения национального состава этих стран однозначно это подтверждает.
Параллельно в этих государствах выстроились абсолютно этнократические режимы с почти официальной идеологией превосходства титульной нации над всеми остальными. На государственном уровне повсеместно утвердились новые исторические концепции – антироссийские и антирусские в своей основе – трактующие наше общее прошлое, как период оккупации со стороны России. Соответствующим образом изменилась система образования и культуры. Во многих странах кириллицу быстро сменили на латиницу (в нескольких других этот вопрос находится в процессе обсуждения). В устройстве своей внутренней жизни (не формальном, а реальном) эти страны вполне осознанно откатились назад даже не в досоветский, а в дороссийский период истории. Со всеми сопутствующими этому обычаями и традициями.
Кстати, это одна из причин нынешнего роста напряжённости в этом вопросе – прибывающие в Россию граждане этих стран давно уже не «свои». В России часто говорят, что эти люди, мол, такие же недавние «советские или соотечественники», как и мы. Но изменения, произошедшие на постсоветском пространстве за прошедшие годы на самом деле настолько глубоки, что нынешние «приезжие» (особенно из «неславянских» республик) близки нынешнему коренному населению России не намного больше, чем выходцы из африканских и азиатских колоний Европы для современных европейцев. Обычное возражение на этот счёт следующее — «но ведь Россия была империей совсем другого типа, она развивала и строила…» и так далее. Наверное, так оно и было. Только в нынешних постсоветских республиках эту точку зрения не разделяют и воспитывают своих граждан соответствующим образом. С таким воспитанием они и приезжают к нам в страну – «Россия и русские, это недавние оккупанты, а самая лучшая нация в мире, это их титульная нация».
Не говоря уже о религии – ведь распространение на территории этих стран религиозного экстремизма с каждым годом становится всё более острой проблемой, с которой местные власти или не могут, или не хотят бороться, предпочитая сплавлять своих граждан в Россию, в том числе, как средство снижения внутренней напряжённости у себя дома.
Тем временем, оставшиеся на территории многих постсоветских республик русские повсеместно чувствуют себя ущемлёнными в правах. Россия обычно делает вид, что не замечает этого, чтобы «не портить отношения», в случае, если речь идёт о Средней Азии и Закавказье. Моральным долгом России, если она действительно считает себя государством-цивилизацией, создать приоритетные условия возвращения в Россию для русских за рубежом. Не играть в «соотечественников» или «русскоязычных», а последовать словам президента РФ В.Путина о том, что русские, это крупнейший разделённый народ. Если это так, то Россия должна дать возможность всем русским не только беспрепятственно, но и в приоритетном порядке вернуться на историческую Родину. Потому что другой Родины у русских нет. Стыдно не делать этого тогда, когда даже у Казахстана есть программа переселения в страну из-за рубежа этнических казахов (оралманов).
Во внешней политике и в экономике новые государства ведут себя абсолютно самостоятельно (иногда даже вызывающе) и регулярно предпринимают недружественные шаги в отношении России. Даже участие в разных интеграционных объединениях от этого их не удерживает. Ни в одной своей крупной внешнеполитической акции (война на Кавказе, Южная Осетия, Сирия, Крым, СВО, проблемы с Олимпиадой, внешние санкции и многое другое) Россия не получила однозначную и открытую поддержку ни от кого из постсоветских государств (кроме Белоруссии), включая и основных «поставщиков» трудовой миграции. И ни разу Россия всерьёз не использовала ситуацию с мигрантами, как инструмент защиты своих интересов в отношениях с этими странами.
В итоге вся формула современной «евразийской интеграции», если на неё взглянуть трезво и честно, выглядит так: – когда постсоветским республикам, что-то нужно от России они вспоминают об общем прошлом или начинают шантажировать геополитикой («уйдём к Америке, запретим русский язык»); — когда что-то нужно самой России эти республики встают в гордую позу независимых государств или начинают «вилять», ссылаясь на отношения с другими «центрами силы». Если кратко – это не «интеграция», а использование России постсоветскими государствами в своих корыстных целях и без каких-либо исторических обязательств. Например, с целью решения проблем бурного роста населения и безработицы у себя дома. Недаром, политическая интеграция со всеми, кроме Белоруссии, застопорилась на самом начальном этапе и нет никаких признаков возможного продвижения по этому пути.
Кроме трёх весьма скромных военных баз, оставшихся с советского времени (Армения, Таджикистан и Киргизия) больше нельзя назвать никаких однозначных дивидендов от такого положения дел. Но и эти базы, скорее, выглядят заложниками этнократических режимов, чем форпостами российской военной силы и внешней политики.
Правда, есть ещё какие-то смутные мечты то ли о восстановлении Советского Союза, то ли о какой-то Евразийской империи. Но в реальности пока нет никаких серьёзных оснований считать, что это возможно. И ещё меньше оснований считать, что это возможно с руководящей ролью России. Пока вырисовывается лишь какой-то болезненный проект «за счёт России», а местами даже «против России», несмотря на её участие в этом проекте.
В идеале экономическая интеграция должна была бы представлять из себя создание кооперационных производственных цепочек, в которых люди могли бы находить работу у себя в стране. А нынешняя форма «кооперации» – переселение одних стран в другую, сопровождающееся борьбой за «место под солнцем» — это самое примитивное и неэффективное из всего, что можно было придумать. Впрочем, это вполне в духе рыночной конкуренции эпохи «дикого капитализма». Вопрос лишь в том, даёт ли это развитие и России, и интеграции? Или ведёт лишь новым проблемам.
При этом, Россия должна «поставить с головы на ноги» нынешнюю ситуацию в использовании миграционного вопроса во внешней политике – в первую очередь сами постсоветские государства должны быть заинтересованы в политической, военной и экономической лояльности России. Мы должны задавать правила в этой игре. Миграционная политика должна стать жёстким инструментом влияния России на постсоветском пространстве. Россия не должна занимать позицию «должника». Тем более, что во многих случаях шантаж со стороны постсоветских республик Средней Азии является блефом – ни к какой Америке или Европе в реальностях своего географического положения они «уйти» не могут, если смотреть на вещи трезво. Как и во многих других случаях, Россия просто разбаловала (в прямом смысле слова) постсоветские режимы, позволяя им навязывать нам свою повестку. Надо отдавать себе отчёт в том, что такая ситуация, в том числе, косвенно поддерживает их мифологию о России-оккупанте, которая теперь им «должна за оккупацию» предоставить свою территорию и рынок труда.
9. «Многонациональность — это очень хорошо. Чем больше её, тем лучше. Моноэтнической страной Россия быть не должна. Она должна быть многонациональной империей».
Дискуссия на эту тему выглядит дискуссией о том, чего нет. С одной стороны, Россия не является моноэтнической страной по факту уже много веков. И не сможет ею стать в нынешних границах, даже, если это кому-то очень захочется. Никто всерьёз этого и не требует. Поэтому, такое обсуждение выглядит несколько надуманным. С другой стороны, Россия формально не является империей и пока не видно каких-то однозначных признаков того, чтобы она де-юре ею стала. Да и де-факто это вопрос весьма спорный. Тем более, никто толком не может сказать – а какой должна быть Российская Империя в современном мире, если не такой, какой она уже когда-то была?
Но главное это тезис о многонациональности, как об однозначном преимуществе. С точки зрения пропаганды трактовка понятная. Но совершенно очевидно и то, что, чем сложнее и многосоставнее система, тем труднее ею управлять. Кстати, это одна из причин процесса укрупнения субъектов федерации, насколько можно понять. Чем сложнее разнообразие, тем тяжелее подчинить его единой иерархии. А это чревато сбоями в управлении, особенно болезненно проявляющимися в самые неподходящие моменты кризисов. События, связанные с сепаратизмом национальных окраин (в том числе, в недавнем прошлом) однозначно это подтверждают.
Кстати, многие другие страны это отлично понимают. Например, в Китае живут только «китайцы» — несмотря на то, что фактически там проживает масса разных этносов. В Турции – только «турки». В Индии – «индийцы» и так далее. Так легче управлять большим государством. Советский опыт разделение на квазигосударства по национальному признаку в итоге стал одним из факторов распада СССР. Последствия этого мы сейчас разгребаем, в том числе, в ходе СВО. Неужели, история нас совсем ничему не учит?
То, что на территории РФ исторически проживает огромное количество национальностей является фактом неоспоримым и однозначным. Все эти национальности являются коренными народами России, имеющими внутри «большой Родины» территории своего исторического проживания — «малую Родину». И это тоже не вызывает сомнения.
Интересует другое – зачем ещё более искусственно усложнять эту ситуацию, создавая внутри России многомиллионные диаспоры новых народов, никогда исторически не проживавших на этой территории? Об особенностях таких народов, связанных с их двойной лояльностью, собственным взглядом на ценности и традиции уже было сказано выше.
Но есть и ещё одна неприятная деталь – не имея на территории России своей исторической «малой Родины» (территории исторического проживания), эти люди неизбежно будут группироваться по национальному признаку и отвоёвывать себе анклавы такой «малой Родины» у коренного населения, устанавливая на них свои порядки. А это прямой путь к гражданскому конфликту.
Кроме того, именно «свои порядки» и будут составлять для этих людей главную цель существования. Диаспоры по внутренне присущим им причинам плохо способны поддерживать общенациональную историческую повестку. Борьба за свои права и сферы влияния, конкуренция с государством, большинством населения и другими диаспорами – вот их цель, если дать им волю. Они фактически становятся неформальными политическими объединениями по этническому признаку и начинают реально бороться за фактическую власть. Поэтому и наиболее разрушительные варианты сепаратизма обычно исходят именно из этой среды. Такой огромный исторический проект, как Россия не вытянут никакие диаспоры, сколько бы с ними не заигрывали. Они просто не способны в большинстве своём подняться на уровень национальных интересов такой сложной страны-цивилизации, как Россия. По естественным причинам. Поэтому, множить их искусственно означает только усложнять ситуацию.
Концепция «имперской многонациональности» пока, скорее, нагромождение благих пожеланий, исторических воспоминаний и разных иллюзий. В любом случае, если такая «империя» будет строиться в ущерб большинству, то вряд ли она долго протянет.
Выводы
1. Миграционная политика России требует полной «перезагрузки». Очистки от всех идеологических наслоений несуверенных взглядов и чужих методик эпохи девяностых-нулевых. Включая «рыночное» целеполагание в определении стратегии и тактики. А также коррупционных, ведомственных, групповых, криминальных и других корыстных интересов. В противном случае инерционное развитие этой ситуации с большой вероятностью приведёт к такому росту негативных явлений, которое может в итоге закончиться тяжёлым гражданским конфликтом.
2. Учитывая негативные процессы в обществе, сопровождающие рост миграции, оптимальное количество трудовых мигрантов должно определяться глубоким и объективным анализом ситуации и национальной стратегией развития экономики, а не «потребностями рынка», интересами диаспор, отношениями с другими государствами и так далее. Наиболее подходящим видится проектный подход к этому вопросу – мигранты используются под конкретные проекты в тех количествах и в те сроки, которые необходимы для реализации этих проектов. Сами проекты регламентируются стратегией развития. Государство (совместно с ответственным предпринимателем), а не рынок определяет, где и как работать мигрантам. Побочные явления миграции минимизируются через оптимизацию количества задействованных мигрантов и ликвидации нынешней полной свободы их действий на территории страны – свободы передвижения, свободы завозить семьи, свободы упрощённо получать гражданство и так далее. В любом случае, приоритетом должно быть инновационное развитие, самодостаточное производство, создание рабочих мест и жизненных перспектив для коренного населения.
3. Нельзя допустить такого изменения этнического баланса, при котором начнёт происходить замещение коренного населения кем-то другим. Последствия для российской цивилизации, основанной на государствообразующей роли русского народа, будут катастрофическими. Диаспоры по внутренне присущим причинам плохо способны поддерживать общенациональную историческую повестку и склонны в первую очередь к борьбе за групповые интересы.
4. Россия должна «поставить с головы на ноги» нынешнюю ситуацию в использовании миграционного вопроса во внешней политике – в первую очередь сами постсоветские государства должны быть заинтересованы в политической, военной и экономической лояльности России. Мы должны задавать правила в этой игре. Миграционная политика должна стать жёстким инструментом влияния России на постсоветском пространстве. Россия не должна занимать позицию «должника». Тем более, что во многих случаях шантаж со стороны постсоветских республик Средней Азии является блефом – ни к какой Америке или Европе в реальностях своего географического положения они «уйти» не могут, если смотреть на вещи трезво. Как и во многих других случаях, Россия просто разбаловала (в прямом смысле слова) постсоветские режимы, позволяя им навязывать нам свою повестку. Надо отдавать себе отчёт в том, что такая ситуация, в том числе, косвенно поддерживает их мифологию о России-оккупанте, которая теперь им «должна за оккупацию» предоставить свою территорию и рынок труда.
5. Моральным долгом России, если она действительно считает себя государством-цивилизацией, создать приоритетные условия возвращения в Россию для русских за рубежом. Не играть в «соотечественников» или «русскоязычных», а последовать словам президента РФ В.Путина о том, что русские, это крупнейший разделённый народ. Если это так, то Россия должна дать возможность всем русским не только беспрепятственно, но и в приоритетном порядке вернуться на историческую Родину. Потому что другой Родины у русских нет.
6. Очевидно, что вопросы миграционной политики настолько многогранны и сложны, что ведомство, которое этим занимается должно сочетать в себе целый комплекс направлений: – экономическое; – внешнеполитическое; – контролирующее; – демографическое и так далее. На данный момент такого сложно составного ведомства нет. Представляется, что для выработки полноценной стратегии и тактики в этой сфере, такое ведомство необходимо.